Большую часть путинских лет Россия потратила на то, чтобы опровергнуть уверенность коллективного Запада в том, что Россия – региональная держава и, в целом, уходящая натура. Опровержение, кажется, принято. Но у этой истории не может не быть продолжения.

Причина в том, какой путь был Россией избран. Доказать состоятельность можно было, например, заложив основы устойчивого роста и долгосрочного развития. Но отчасти из-за взлета цен на нефть, а отчасти по естественной наклонности действовать решено было с помощью перевооружения и частичного перевода экономики на мобилизационную основу.

Отвечая Западу, реагируя на угрозы размещения противоракет в Европе и на «цветные революции», воспринятые как квазивоенные действия против Москвы, Россия вошла в старую колею избирательной модернизации. Москва воспроизвела свой любимый внутренний конфликт: расхождение между современными (модернизирующими) задачами правительства и безнадежно отсталой экономикой страны, на основе которой нужно мгновенно, желательно вчера, создать современную армию.

Россия, как и в былые времена, достигла на этом избирательном пути успехов – избирательных, конечно. Гособоронзаказ, резко увеличенный в 2011 г., дал значительные результаты, и министр обороны Сергей Шойгу уже в прошлом году доложил, что уровень оснащенности армии современными вооружениями достиг 30%. После учений «Восток-2014», в которых участвовали около 100 000 военнослужащих и были переброшены на тысячи километров тысячи тонн грузов, тогдашний командующий силами НАТО в Европе Филип Бридлав (тот, который ввел в широкий обиход «гибридную войну») написал: «Эта степень адаптивности и скорости – что-то новое, к чему нам еще придется адаптироваться» (вообще, вся статья Бридлава в The Wall Street Journal, из которой взята эта цитата, должна была быть очень лестной для российских военных). Операция в Сирии показала всему миру, что Россия способна в течение долгого времени поддерживать высокий уровень напряженности кампании, проходящей на большом расстоянии от основных источников снабжения.

Западные аналитики объявили, что главные свойства новообретенной российской военной мощи – маневренность (быстрота, в оригинале agility) и непредсказуемость, которые отлично компенсируют ограниченность в возможностях. Действия России стали прочитываться как стремление сделать повышение мобилизационной готовности и подчинение экономики мобилизационным задачам главной политической стратегией России (см. доклад Chatham House «Russian State Mobilization»).

Это, вероятно, желаемый эффект и теперь он признан, но у него есть оборотная сторона: если Россия мобилизовалась и стала полностью непредсказуемой, то нужно от нее защищаться. Иные, чем изначально планировалось, но все-таки противоракетные системы строятся в Румынии и Польше, неподалеку от Калининградской области проводятся показательные учения, ведутся серьезные разговоры о вступлении в блок тех, кто не вступал в него даже во времена СССР – Финляндии и Швеции. Конечно, российское руководство не может оставлять это без внимания, и поэтому новый виток противостояния неизбежен.

Как Россия приписывает коллективному воображаемому Западу волю надвигаться на Россию, так теперь и западные страны приписали России полную свободу действовать агрессивно. Ирония в том, что, как только Запад поверил в серьезность и воинственность России, у России стали кончаться деньги.

Расходы на оборону в нынешнем году составят 3,8% к ВВП, что на уровне прошлого года, но в номинальном выражении рост к 2015 г. ниже инфляции (2,4%, при том что остальные расходы выросли на 5%). Исполнение бюджета по расходам на оборону в январе–апреле на 30% ниже, чем в прошлом году. Увеличивать военные расходы Россия может только за счет снижения жизненно важных статей, но именно теперь европейские страны, которые долго раскачивались, начинают повышать свои военные расходы – впервые за 10 лет. Даже Германия объявила об увеличении – впервые с 1990 г. – численности военнослужащих бундесвера. Объявлено это было со ссылкой на трения с Россией по поводу событий на Украине. Вот такой диалог ведут Россия и мир.

Российское руководство играет в эту игру с большим азартом, а на перспективы обычного развития со всеми этими мучительными процессами борьбы с коррупцией смотрит с откровенным презрением. Мирное медленное развитие – это путь, на котором, по молчаливому признанию Кремля, Россия является неконкурентоспособной. По всем меркам мирного развития, особенно включая качество госуправления, Россия сильно отстает от сравнимых с ней стран.

Ну и отлично, отвечает российское руководство: мы вам нарисуем такой мир, в котором наши «Искандеры» посмеются над вашей конкурентоспособностью. Часть общества тоже убеждена, что весь этот «западный» мир России чужд, а вот в условиях конфликта Россия наконец-то будет себя чувствовать как рыба в воде. Это объяснимо. Когда текущее мироустройство каждодневно объявляется враждебным, когда мир представляется захваченным странами с неприемлемыми ценностями и агрессивными намерениями, в обществе неумолимо зреет чувство неприятия этого мира и дурного самочувствия в мирных условиях.

Но, при этом, денег нет. Так что некоторый шанс на то, чтобы еще раз задуматься о будущем, есть. Пусть каждый сам определит для себя, между чем и чем этот выбор. Может быть просто – между войной и миром. Может быть сложнее: между тем, чтобы продолжать избирательную модернизацию, то есть все больше подчинять экономику и общество нуждам безопасности, армии и военной промышленности, – и тем, чтобы вернуться к задаче создания долгосрочных источников роста. Понятно, что дилемма эта во многом идеализированная. Селективная модернизация – магистральный путь по умолчанию.

Общество в России практически не имеет обычных каналов выражения своего мнения – выборов, независимых общественных организаций, свободных медиа. Но я почему-то верю, что если большому количеству людей вдруг не понравится перспектива отдать все, что у них есть, азартным игрокам в войну, то люди найдут способ дать знать об этом.